Остров Вайгач и шахты ГУЛАГ
Вайгач — остров в Северном Ледовитом океане, священная земля ненцев. «Вай Хабць» в переводе с ненецкого языка — «остров страшной гибели» или «земля смерти».
Ненцы (самоеды) тут жили издревле, но русские люди, в частности — новгородские купцы, открыли Вайгач примерно в 10 веке, когда через узкий пролив Югорский Шар они с материка увидели остров, и где-то с того времени, судя по всему, его стали посещать русские промысловики.
Западноевропейцами остров был открыт летом 1553 года, когда экспедиция англичан под началом Хью Уиллоби обнаружила Вайгач вместе с архипелагом Новая Земля, правда, посчитав их не островами, а одним большим выдающимся в Северный Ледовитый океан полуостровом.
Однако до начала ХХ века постоянных поселений на Вайгаче не было. Там бывали лишь промысловики (как русские, так и ненецкие) с целью добычи морзверя, песца и птицы, да самоеды со всей округи приходили к священным идолам и приносили им в жертву оленей. До сих пор, кстати, на острове сохранилось несколько ненецких святилищ, деревянный семиликий идол, стоянки каменного века.
Единственный на Вайгаче населенный пункт был основан в 1930 году в основном для размещения администрации ГУЛАг и охраны осужденных, которые работали в рудниках. Это поселок Варнек, расположенный на берегу одноименного залива в южной части острова и названный в честь Варнека А.И — российского капитана-полярника и гидрографа. После закрытия рудников поселок какое-то время находился в запустении, но потом снова был возрожден к жизни прибывшими сюда ненецкими семьями.
Появление экспедиции ГУЛАг на Вайгаче
В 1921 году геологи обнаружили на Вайгаче месторождение полиметаллической руды. В 1930 году ее анализы неожиданно показали наличие золота, серебра и платины и тогда на остров срочно направили экспедицию ГУЛАГ по добыче руды, которая стала называться Вайгачской экспедицией ОГПУ. Ей был присвоен № 45. Руководителем экспедиции был назначен Ф.И. Эйхманс.
В июле 1930 года в бухте Варнек высадилась первая группа членов экспедиции. Она и должна была подготовить все к зимовке. Вместе с начальником тут зимовало 132 человека, из которых 125 были заключенными.
23 июля 1930 года Ф.И. Эйхманс подписал приказ № 1: «Образованную на основании Постановления СНК СССР и непосредственного распоряжения Объединённого Государственного Политического Управления Вайгачскую экспедицию ОГПУ считать сего дня прибывшей на место и приступившей к работе. По согласованию с руководящим составом ОГПУ объявляю, что все заключенные Вайгачской экспедиции будут пользоваться исключительными льготами и преимуществами при применении не только досрочного освобождения, но и после освобождения каждому заключенному будут предоставлены средства и возможности для дальнейшей жизни с одновременным снятием как всех прежних, так и последней судимостей, если они этого заслужат своей работой и искренним желанием идти в ногу с трудовым населением Советского государства».
Из изготовленных в Архангельске и доставленных сюда пароходом срубов были собраны шесть бараков, дом для начальника, дом для охраны и вольнонаемных (были и такие), помещение для обогатительной фабрики, была смонтирована дизельная электростанция.
О том, что ищут в действительности на острове, не знали даже заместители начальника экспедиции. С Вайгача пароходом образцы руды доставлялись в Архангельск, а оттуда самолетом — в Москву, где уже и производились все анализы.
Так вспоминает события заключенный Гурский К. П. в книге «Мой Вайгач (записки заключенного)»:
«Июль 1930 года. Еще скованы льдом просторы Ледовитого океана, но сквозь ледяные поля и нагромождения торосов к берегам пустынного полярного острова Вайгач пробивается караван судов из Архангельска. Тяжелый путь пробивают ледоколы "Седов" и "Малыгин". За ними следуют пароходы "Мятель" и "Глеб Бокий".
В состав экспедиции входили опытные геологи, горные специалисты, инженеры, топографы — все заключенные. Высадка людей, выгрузка продовольствия, лесоматериалов, бревенчатых рубленных заранее маркированных домов, угля, тракторов, горючего и т.д. со стоявших на рейде посреди бухты пароходов производились прямо на лед, откуда санным путем доставлялись на берег, находившийся на расстоянии около трехсот метров. Работать приходилось вручную, пока лед был еще надежным – нужно было до таяния успеть перевезти на берег все грузы.
На голом берегу забелело более десятка больших армейских палаток. Задымили железные печи. Топлива хватало. На берег выгружен большой запас угля. Одновременно началось строительство первых жилых домов — бараков и служебных зданий. Хорошо, что все они были заранее заготовлены на материке, теперь здесь восстановление и сборка осуществлялись быстрыми темпами. Люди работали самоотверженно, по десять-двенадцать часов.
На невысоком бугре над бухтой и будущим поселком возвышался чум единственного аборигена — ненца Вылки с семьей. Вскоре весть о прибывших новоселах неведомыми путями распространилась среди редких ненецких чумов на побережье материка и Вайгаче. Все ненецкие аборигены были единоличными охотниками и рыбаками.
Летом с материка поступали пополнения людей, оборудования, продуктов и стройматериалов. К ноябрю 1930 года в поселке было построено пять зданий: радиостанция, столовая, домик начальника экспедиции и его помощников, медпункт и бараки».
К сентябрю 1931 года пароход «Глеб Бокий» доставил на остров очередную партию заключенных. Состав экспедиции был теперь уже 334 человека.
Из воспоминаний другого заключенного — В.Я. Дворжецкого в книге «Пути больших этапов»:
«Белое море, Баренцево, Карское — это было путешествие! В этом же трюме груз: трубы, доски, ящики, бумажные мешки с цементом, железные бочки с соляркой и керосином — и люди! Триста человек! Без какой-либо «подстилки». День и ночь страшная качка! То килевая, то бортовая. Шторм! Временами через открытый люк высоко-высоко горизонт виден, море, волны. Морская болезнь — рвота, стоны, вонь; грохот волн, падают ящики, рассыпается цемент, люди, пытаясь удержаться, хватаются за что попало, все вповалку, без еды, питья и воздуха. Затихло... Прибыли.
Сколько времени длился этот ад — сообразить трудно. Потом выяснилось — трое суток (высадились 10 августа 1931 года). Высаживаются живые. Сколько там в трюме осталось — неизвестно, да и неважно: выгружаются! Корабль на рейде, в бухте, километрах в десяти от берега. Льдины-айсберги рядом; низкий песчаный берег, скалы, до горизонта тундра, бараки и запах еды... Остров Вайгач.
Вечная мерзлота. Заполярье. Три месяца светло, три месяца темно, а остальное время «серятина». Летом (июнь, июль, август) — в оврагах остаются ледники, а в бухте — айсберги. Зимой всегда сильный ветер и мороз 35 градусов.
Волшебное северное сияние временами охватывало все небо от горизонта до горизонта, казалось, эти разноцветные переливающиеся фантастические лучи потрескивают! Это когда тихо вдруг и вьюги нет. А когда вьюга, по веревке ходили из барака в барак, лицо приходилось закрывать теплой маской из тряпки — только глаза открыты. Часто обмораживались.
А летом без накомарника ни шагу! Крупные, какие-то особенные комары загрызали до смерти оленей. Олени летом уходили от комаров на север, переплывали Маточкин Шар и Югорский Шар. Бывало, зарежут оленя, сдерут с него шкуру, а она вся в дырках и под ней черви, вроде мотыля, только белые — это личинки комара. Оленей было много, ненцы часто посещали факторию, заглядывали в лагерь, и собак-лаек было много и в лагере и у ненцев.
И еще геологоразведка. Полевые поисковые группы вели разведку в глубине территории: били шурфы, изучали россыпи, собирали образцы породы. В местах предполагаемых месторождений полиметаллов разведку вели буровыми «крельюсами». Встречались золотые самородки, серебро, свинец, цинк, медь, флюорит, олово. Часто обнаруживались россыпи благородных камней: рубинов, изумрудов, яхонтов, аметистов, горного хрусталя. Независимо от статьи и срока, всем идут «зачеты» (день за два), а на особо трудных участках — три дня за день. Начальник лагеря Дицкалн Александр Федорович имел право досрочно освобождать и сокращать срок особо отличившимся, за исключением 58-й статьи.».
А вот еще из воспоминаний Гурского К. П.:
«В начале 1931 года на противоположном берегу бухты — на мысе Раздельном — был заложен рудник. Началась разработка свинцово-цинковой руды и была пущена в ход обогатительная фабрика. Руда на тачках доставлялась на берег, чтобы летом загрузить карбаса, перевозившие ее к стоявшим на рейде пароходам. Труд был тяжелым, ибо производился вручную. Только из карбасов руда поднималась на пароход лебедкой.
Весь поселок разместился вдоль береговой полосы на небольшой возвышенности. За поселком на невысокой сопке расположились радиостанция, дом начальника экспедиции, здание Управления и Оперчекотдела, казарма ВОХРа и неподалеку от нее на самом краю небольшой деревянный рубленный домик — карцер или следственный изолятор на 4 крохотных камеры.
Эйхманс был довольно энергичным администратором. Он умело организовал строительство поселка, быт и порядок. В поселке не было разграничения между заключенными и вольнонаемными. Все жили рядом, работали вместе и свободно общались. Не было никаких зон, запретов. Заключенные в любое свободное время могли по своему желанию совершать прогулки по окрестностям вместе с вольными без всякого специального разрешения или пропусков, организовывать состязания на лыжах.
В 1933 году в поселке был построен большой прекрасный клуб, в котором разместилась богатая библиотека с большим выбором редких книг, доставленных на Вайгач из хранилищ ОПТУ, большая часть которых, видимо, была конфискована у бывших владельцев...
В летнее время на рудник мы добирались через бухту карбасами, ведомыми на буксире катерами. При сильном шторме, когда эта переправа становилась опасной, мы добирались до рудника пешком, вдоль берега вокруг бухты, проделав более двух километров. В зимнее время шли через бухту вдоль укрепленных в лед деревянных столбиков с натянутой на них проволокой, чтобы во время сильной пурги или поземки человек не отклонился в сторону и не погиб в сплошной снежной круговерти. При такой погоде человек не мог иной раз видеть идущего впереди на расстоянии одного метра».
Назревала необходимость организации полетов на Вайгач из Архангельска. Было решено подобрать место и подготовить взлетно-посадочную полосу для самолетов. Полосу на Вайгаче подготовили на отлогой отмели.
Первым пилотом, проложившим воздушную трассу Москва – Архангельск – Усть-Цильма – Вайгач был известный полярный летчик Фабио Брунович Фарих. Когда прекращалась навигация, почту на остров и другие срочные грузы Фарих доставлял на своем фанерном самолете. Первый в истории полярной авиации перелет из Архангельска в поселок Варнек, как стал называться поселок, где была расположена экспедиция, состоялся в апреле 1932 года.
30 октября 1932 года пароход «Глеб Бокий» доставил на остров третью партию заключенных. С прибытием третьей партии заключенных численность экспедиции составила 1100 человек.
В начале 1932 года анализы руды с острова Вайгач с рудников на мысе Раздельном, в районе озера Пайгото и в районе губы Дыроватой показали, что золота, серебра и платины на Вайгаче нет. Зато свинцово-цинковые руды и жильные руды меди были очень высокого качества.
Тем временем в 1932 году заключенные геологи на побережье, неподалеку от Вайгача, там, где сейчас находится Амдерма, открыли богатое месторождение флюоритов, имеющего промышленное значение. Добыча флюорита (сырья для металлургии, оптики, керамической промышленности) на амдерминском руднике позволила СССР отказаться от импортных закупок.
С 1932 года на Вайгач стали направлять заключенных, осужденных за уголовные преступления. Правда, их труд использовался на добыче и сортировке руды, а так как основу экспедиции составляли политические заключенные, никаких притеснений «политических» не было. К началу 1933 года в составе экспедиции было около 2000 человек.
В управлении экспедицией также произошли изменения: увеличился состав культурно-воспитательной части. На остров было доставлено типографское оборудование, и организован выпуск газет и журналов: «Живгазета», «Ударник», «Освоение Арктики», «Северное Сияние» и «Северный блеск».
Основная работа теперь велась на двух рудниках и дальнейшей геологической разведке на Вайгаче, и на Югорском полуострове. Добытую и отсортированную руду грузили на пароходы, которые не могли подойти к причалу из-за мелководья. Поэтому руду подвозили к борту парохода на карбасах.
Все геологические изыскания возглавлял известнейший профессор Павел Владимирович Виттенбург, который был арестован в Ленинграде 15 апреля 1930 по «делу Академии наук». В конце лета 1931 был отправлен на о. Вайгач, назначен старшим геологом и заведующим геологической частью Вайгачской экспедиции ОГПУ.
При изысканиях на берегах бухты Долгой на противоположном конце Вайгача, у пролива Карские Ворота, были обнаружены признаки месторождения меди. Для продолжения изыскательских работ туда следовало завезти зимой техническое оборудование и все необходимое для жизни и работы небольшого рабочего коллектива.
Для доставки туда всего имущества были использованы прибывшие в последнюю навигацию тракторы.Передвижение таких поездов в условиях заполярной тундры было осуществлено впервые.
Условия жизни и работы заключенных. "Кнут"
Условия работы были тяжелыми, их также очень хорошо описал В. Я. Дворжецкий:
«Работа страшная! За бухтой Варнека, в десяти километрах от лагеря – шахты: свинцовые, цинковые рудники. Летом на карбасах отправлялись туда, зимой пешком шли по льду. Столбы, веревки, тропа. По веревке шли. Рудники жуткие! Людей в ствол спускают бадьей, вручную, коловоротом, как в колодец. Штреки – на разной глубине. Вагонетки, груженые рудой, выкатывают тоже вручную. Руду сортируют под открытым небом и под навесами. В забоях орудие шахтера – отбойный молоток (компрессор снаружи), освещение – лампочка на каске. Крепление слабое – вечная мерзлота, «жила» узкая – в забое работаешь лежа с киркой. Всю зиму – работа в шахте, в светлое время года – сортировка. А в августе – отгрузка руды на пароходы. Вот такой рабочий цикл.
…Какие чувства были, какие настроения у вайгачцев – «каэровцев»? («КР» - контрреволюционер). Вот в основном: все репрессированы без вины, в результате «классовой борьбы». Живы, слава Богу. Начальство не издевается. Условия жизни и работы хорошие – ничуть не хуже, чем у «вольных» в экспедиции, трудности одинаковые. В других лагерях, знаем, хуже. Тут идут большие зачеты – это хорошо, это сокращает срок, может быть, приближает час освобождения. Неволя, разлука? Время такое – у всех разлука, у всех неволя. Надо держаться, сохранять человеческое достоинство, не опуститься, надеяться на лучшее, выжить! Для всего этого тут, на Вайгаче, шансов больше, чем где-либо, в другом месте, в другом лагере».
Осенью 1932 года во время погрузки на пароход «Глеб Бокий» отсортированной руды в проливе вмерз карбас с заключенными. Все попытки выручить карбас или хотя бы спасти людей, результатов не дали. Все люди замерзли почти на глазах у стоящих на берегу заключенных. Но пароход все-таки был загружен и ушел в Архангельск. Стране нужна была руда, а потери заключенных никто никогда и нигде не считал…
Летом смены горняков на рудник доставлялись либо мотоботами, либо пешком вдоль берега. Зимой же на рудник ходили через бухту, держась за веревки, закрепленные на вмороженных столбах. Во время пурги передвижение без этих мер предосторожности было опасным. Люди, сбившись с пути, замерзали в двух шагах от жилья.
И "пряник"
Все заключенные пользовались по тем временам небывалыми льготами. Работа на Крайнем Севере позволяла засчитывать год за два. Снабжение продуктами ЗК на Вайгаче постоянно улучшалось: все время в их рационе были картофель, лук, морковь и даже клюквенный экстракт против цинги. На Вайгаче был открыт единый для охраны, вольнонаемных и заключенных магазин, в котором заключенным не продавалось только спиртное. Хорошо было поставлено снабжение их одеждой. Определенные постановлением Правительства льготы неукоснительно соблюдались.
В осень и зиму 1932-1933 года началось и закончилось строительство большого двухэтажного Дома культуры, ставшего самым грандиозным зданием на Вайгаче. Он стал центром средоточия и основы культурной жизни арктического острова. В одной части клуба располагались библиотека и служебные помещения. Другую часть приспособили под зрительный зал на 200 человек. В зрительном зале даже имелся небольшой балкончик, как ложа для руководства экспедицией. В Доме культуры была развернута постоянная выставка экспонатов и фотографий богатств вайгачского и амдерминского месторождений.
Гордостью лагначальства считался спортивный стадион. Все заключенные имели право на переписку с родными.
Стремясь закрепить квалифицированные кадры на Севере, Постановлением СНХ на остров был разрешен приезд семей заключенных.
Из воспоминаний Гурского К. П.:
«К профессору Виттенбургу приехала жена из Ленинграда вместе с одиннадцатилетней дочерью. Жена его была принята на должность врача. С семьями жили инженер геолог Клыков К.Д., геолог Флеров, бывший комбриг РККА Константин Григорьевич Архангельский, топограф Переплетчиков, престарелый картограф Бух со своей женой.
Поселок был маленьким, и для детей были устроены специально два класса, в которых преподавали опытные учителя из состава заключенных, сообразуясь с программой занятий, знаниями и возрастом учеников в индивидуальном порядке».
Позже, понимая, что вариант вызова семей заключенных результата не дал, власти предприняли другой ход – в 1934 году на остров по этапу стали доставлять женщин, которые вскоре все вышли замуж. Вплоть до прекращения существования экспедиции разрешалось совместное проживание заключенных женщин и мужчин.
«Кроме жен вольнонаемного состава и упомянутых заключенных, живших в отдельных квартирах в доме специалистов, женщин на острове не было. Но летом к нам прибыл первый и единственный этап с материка, доставивший около двадцати представительниц прекрасного пола, осужденных по разным статьям. Их тут же на берегу "расхватали" "респектабельные женихи" из заключенных. Не прошло и нескольких дней, как они были зарегистрированы в законном браке в третьем отделе и разместились в небольших отдельных комнатках.
Я помню сейчас только двух женщин из этого этапа. Одна из них - Ксана, молодая "тридцатипятница" - красивая, изящная украинка из Харькова. Вторая - Алла Амадсон, ленинградская эстонка, инженер-химик, осужденная по ст. 58.6 сроком на 10 лет».
Ужасы сталинских лагерей на Вайгаче
Условия работы были тяжелые, люди погибали — все-таки работали они в очень сложных условиях пустынного арктического острова. За бунт расстреливали на месте, без суда. Бывало, погибших не хоронили, а просто топили в море. Но интересно каких-то особых издевательств в воспоминаниях заключенных (Дворжецкого, Гурского) нет, в основном страсти отчего-то описывают люди, которые заключенными совсем и не были, а судят обо всем происходившем только по чужим рассказам.
Ни в коем случае не хочу, чтобы эта статья казалась хоть малейшим оправданием лагерей, но нагнетания истерии и баек тоже хочется избежать. По возможности желательно соблюсти максимальную объективность.
Например, с одной стороны заключенные подтверждают, что слава о Дицкалне — втором начальнике экспедиции, была как о суровом, строгом, даже жестоком человеке: это по его распоряжению был устроен карцер в заброшенном шурфе в вечной мерзлоте (этот карцер называли «могилой»). При этом одновременно рассказывают, что заключенных не только хорошо по тем временам кормили, но и устраивали им развлечения, поили спиртом в случае особо тяжелой работы в воде, устраивали соревнования на лыжах и т.п.
Как писал Дворжецкий:
«Честно говоря, жили там хорошо. В бараках нары «вагонкой», столовая, питание хорошее, обмундирование хорошее, охраны нет, зоны никакой нет, поверка — один раз в два месяца, баня хорошая с изобилием воды и мыла, стричься не обязательно, в прачечной смена белья регулярно. Электростанция, фактория для ненцев рядом, туда шкурки песцов привозят в обмен на патроны, винтовки. В клубе много книг, шахматы, шашки. Стадион, футбольное поле, турники, кольца, лестницы. Зимой — лыжи. Рядом речка. Летом воду брали из нее. Зимой оттаивали снег».
Зато другие люди, ориентирующиеся только по байкам и личным ощущениям, но в лагерях не побывавшие, готовы рассказать любые страхи.
Например, пишут в одной из газет: «Этот богатейший и красивейший остров, который омывают Баренцево и Карское моря, к сожалению, в тяжелые годы репрессий стал могилой для тысяч наших сограждан» — и это при том, что на острове всего за все время существования экспедиции было немногим больше двух тысяч заключенных. Откуда тысячи умерших взялись?
Или вот еще: «Из местных мало кто сегодня осмеливается ходить на мыс Раздельный – ведь там даже бывалым людям не по себе. Мыс Раздельный связан с печально известными массовыми репрессиями. В 1930 году здесь был образован лагерь для политзаключенных. Мужчины признаются, что испытывают состояние ужаса, когда в сумерках от насыпей земли и входов в шахты поднимаются белые облачка тумана» — типичное нагнетание истерик на основе чужих баек.
Или вот еще репортажи современных журналистов: «Сюда привозят из Москвы, Ленинграда и Киева ученых с мировым именем, таких как профессор геологии Павел Виггенбург. Вместе с ним в списках врагов народа оказываются картограф Бух, топограф Переплётчиков, инженер-строитель Ливанов, геолог Флёров, а также первооткрыватель Амдерминских флюоритных месторождений Преображенский. Как сложились судьбы этих людей, где они похоронены: в затопленных ли шахтах на прииске Раздельном, в братских ли могилах на мысе Цинковом или Долгом – сегодня нам никто не скажет. В архивах ОГПУ сохранились лишь заключения о смерти геологов Флёрова и Преображенского, датированные 1935 годом».
Автором статьи подразумевается, что все они, конечно же, погибли, как еще может быть в ГУЛАГовских лагерях. На самом деле инженер-строитель Ливанов не только выжил, но и был после закрытия экспедиции на Вайгаче особо отмечен за работу с занесением в личное дело. А с профессора П.В. Виттенбурга (которого в статье почему-то назвали Виггенбургом) в 1936 году по ходатайству президента АН сняли судимость и предложили возглавить геологическую экспедицию на Северную Землю. Затем Виттенбург участвовал в экспедициях на Вайгач и в Амдерму, т.е. добровольно вернулся на место лагерей уже для научной работы, написал книгу «Рудные месторождения острова Вайгач и Амдермы» и защитил по ней диссертацию на соискание степени доктора геолого-минералогических наук.
А вот что пишет непосредственный заключенный лагеря Дворжецкий, для сравнения:
«Невозможно не сказать о моей собственной роли в жизни Вайгача. Я — актер. Всегда, везде и во всем — актер. От рождения, по призванию. И где бы я ни был, чем бы ни занимался, — все окружающее я всегда воспринимал по-особому. Я и сам не могу определить совершенно точно, какие ощущения владели мной в ту пору.
На все происходящее со мной я смотрел как бы со стороны. Было страшное любопытство: зачем все это? Что дальше? Имеет ли это все какой-то смысл? И вместе с тем я испытывал жадное удовольствие и даже наслаждение от возможности участия в этой жизни, от познания окружающей действительности.
Конечно, я прекрасно знал и помнил, что нахожусь в заключении, но это не было главным! Удивительно: в то время я не стремился на свободу. Свобода была всегда внутри меня. Я мог внушать себе чувство независимости и свободы.
Это еще в тюрьме и, пожалуй, до тюрьмы было у меня: я сам так хочу! Никто меня не принуждает! А будоражащее «Что дальше?» не позволяло тосковать. Интересно! Ей-богу, интересно! Где еще увидишь такое?!»
То есть получается, что, разумеется, жизнь там была — не сахар, но судя по всему почему-то именно Вайгач отличался в плане условий от других лагерей в лучшую сторону. Тем не менее, бунты и расстрелы на острове тоже были.
Бунт заключенных на Вайгаче
«В сентябре 1933 года у восточного берега Вайгача потерпел аварию эстонский лесовоз «Кинника» с грузом пиломатериалов из Игарки. Корабль сел на мель. Попытки буксиров и ледокола «Ленин» снять его с камней ни к чему не привели. Команда покинула судно, оставив на его борту весь груз.
«Кинника» находилась в полутора километрах от берега, в открытом море. Но это не смутило руководство Вайгачской экспедиции, которое в разгар зимы решило не дать пропасть добру, находящемуся на судне. Снятое с судна оборудование, по их мнению, могло пригодиться при сооружении морского порта в Хабарово, куда планировалось доставлять воркутинский уголь. Лагерное начальство ничуть, конечно, не смущало, что с одной тяжелой вахты (шахты) заключенных придется перебрасывать на другую, не менее трудную и опасную. Среди заключенных бросили клич, организовали группы «ударников-штурмовиков».
И вот в конце декабря, в самую лютую пору, первая группа «заключенных-добровольцев» во главе с Ф.Николаенко отправилась по заснеженным торосам к обледенелому судну.
Сначала на остров доставили пиломатериалы. Это и другое добро на «Киннике» находилось под толстым слоем льда. Затем вручную, ломами и лопатами выдрали из трюмов около 300 тонн угля. Невероятную изобретательность проявили при демонтировке десятитонного парового котла. В течение нескольких дней его домкратами поднимали на лед, в течение двух суток тащили к берегу. «Это был подлинный пафос труда, праздник победы коллективной воли, сметавший на своем пути все препятствия, природные и технические», – описывала каторжный труд лагерная газета.
В одном из затопленных трюмов «Кинники» нашли токарный станок. Подняли на поверхность и его. Чтобы было сподручнее нырять в морские глубины, члены ударно-штурмовой группы даже изготовили специальную обувь со свинцовыми подошвами и медный шлем из вентиляционной трубы. Несмотря на большую усталость, рабочие ежедневно занимались на курсах в школе ликбеза. Особое место занимала политучеба.
Драматические события марта 1934 года на лагерной командировке, находившейся на мысе Белом, документы ОГПУ и уцелевшие свидетели трактуют по-разному. Официальная версия того времени: на Вайгаче действовала и раскрыта группа контрреволюционеров, решившаяся перебить охрану, захватить пароход, посадить на него всех заключенных и совершить побег на Запад.
Лагерный летописец К.Архангельский так обрисовал канву происходившего. Ф.Николаенко после политзанятия, где он «интересно рассказывал о втором пятилетнем плане», вышел на улицу. И получил пулю в лоб. Стрелял заключенный Ануфриев, перед этим выкравший у охраны оружие. Следом за Николаенко были зверски убиты инженер Ровняков и ударник Ивановский. Затем выстрелы последовали в общем бараке. Здесь снова были жертвы.
Ануфриев, до заключения – ленинградский военный, и его напарник Кулемин, бывший токарь и комсорг одного из свердловских заводов, удерживая под прицелом оставшихся в живых, стали спешно готовиться к отъезду. Одному из плотников приказали починить нарты. Затем загрузили сани продуктами, забрали спальные мешки, оружие, запрягли лучшую лошадь и тронулись в путь. Беглецы взяли курс на Полярный Урал, вершины которого хорошо просматривались с Варнека.
Поимка Ануфриева и Кулемина продолжалась около двух суток. Во время одной из перестрелок Кулемин был ранен. Взяли беглецов спящими, при задержании никакого сопротивления они не оказали. Живыми доставили в Вернек. Здесь в это время торжественно хоронили погибших. Проникновенную речь над братской могилой «невинных жертв презренных контриков-террористов» произнес начальник экспедиции Дицкалн.
В это же время в оперчекотделе лагеря спешно подытоживали материалы о раскрытом на острове заговоре. Военная коллегия ОГПУ разрешила привести в исполнение приговор в отношении четверых заключенных прямо на месте. Кроме Ануфриева и Кулемина были расстреляны еще два члена бригады ударников-штурмовиков – Ильинский и Копейкин.
Константин Гурский в своих мемуарах много позже раскрыл истинную подоплеку вайгачского мятежа:
«Что там, на Белом мысу, не вытворяли Николаенко с Ануфриевым после работы! Сколько они спирту попили, а спирт выдавался на всех работяг, промокших на работе в воде... Напьются и всю ночь горланят песни, работягам спать не дают. Всю ту ночь пили, а незадолго до рассвета схватились между собой. Началась поголовная драка, да еще с мордобоем. Воспитатель пытался утихомирить их, но куда там. Радист бросился к рации, чтобы сообщать об этом на Варнек, так его Кулемин свалил на месте...»
Не доверять очевидцу тех драматических событий нет основания. И все же главное обстоятельство случившегося на Вайгаче наверняка кроется не в идейных разногласиях разных групп заключенных, и даже не в пьянстве работяг. Наверное, совсем не случайно кровавая развязка здесь произошла как раз после беспрецедентной эпопеи, связанной с извлечением и доставкой на берег оборудования с «ледяного айсберга», каким стал потерпевший аварию лесовоз «Кинника». Принудительный труд на пределе человеческих возможностей и подтолкнул двух каторжан на убийства и побег».
Окончание работы ГУЛАГ на Вайгаче
К концу 1934 года работы на Вайгаче стали сворачивать. Рудники начали затопляться рудной водой, так как концентрация в воде соли и глубина рудников сыграли свою роль. Хорошо, что с сентября 1933 г. началась добыча флюорита в Амдерме. Так как приказание углублять рудники на Вайгаче шли из Москвы, где не вняли предупреждению учёных, то всё списали на силы природы, и в этот раз обошлось без расстрела вредителей.
Перебросив часть оборудования и заключенных на рудники в Амдерму с Вайгача, экспедиция начала отгрузку флюорита с нового месторождения. В конце года при подведении итогов освоения Севера на Коллегии ОГПУ работа коллектива Вайгачской экспедиции ОГПУ была признана лучшей.
4 октября появился приказ начальника ГУЛАГа №155:
«Вайгачская экспедиция ОГПУ, находясь за полярным кругом в исключительно тяжелых условиях, закончила свой производственный год с выполнением плановых заданий на 194%
Перевыполнение плана было дано экспедицией не только по количественным показателям, но и по качественным. Добываемая экспедицией цинково-свинцовая руда путем ручной сортировки была доведена в среднем до 32% содержания в ней металлов, в то время как по плану предполагалось добывать руду всего лишь с 20%.
Подготавливаясь к развороту работ на летний период вне острова, экспедиция, преодолевая исключительные трудности освоения вековой тундры, сумела заблаговременно забросить в намеченные пункты людей, продовольствие, оборудование, организовав для этого беспримерные в истории Севера рейсы тракторов по льду через море.
Все эти достижения явились результатом четкой работы руководства экспедиции и подлинного трудового энтузиазма лучших лагерников, показавших образцы честного и преданного отношения к делу, добивавшихся наивысших производственных достижений и закреплявших свои производственные достижения широко развитым трудсоревнованием и ударничеством.
Отмечая эти достижения, объявляю благодарность начальнику экспедиции тов. Дицкалн А. Ф. (с 27 октября 1932 года до 27 марта 1934 года — начальник Вайгачской экспедиции ОГПУ) и всему составу экспедиции.
Приказываю:
1) Экспедицию премировать духовым оркестром и кинопередвижкой.
2) Наиболее отличившихся 2 лагерных пункта премировать библиотечками и патефонами.
3) Для персонального премирования личного состава экспедиции выделить в распоряжение начальника экспедиции фонд в 5.000 рублей.
4) Особо отметить, с занесением в личные дела, энергичную работу вольнонаемных сотрудников экспедиции тт. Красильникова, Купчинского и з/к Клыкова, Ливанова, Микалк, Свирского, Виттенбург, Потехина, Лойко и Лабутина».
К 1934 году все работы по добыче руды на острове Вайгач начали сворачивать. Еще с 1933 года геологами Вайгачской экспедиции под руководством В. П. Виттенбурга велась разведка в районе Амдермы и Хабарово. Первые анализы показали, что в районе Амдермы находятся крупнейшие в СССР залежи плавикового шпата с запасами 3 000 000 тонн. В Амдерме приступили к подготовке аэродрома.
Лагерная экспедиция на Вайгаче просуществовала недолго. В 1935 году она была преобразована в горнорудный трест и передана в систему Главсевморпути. С 1936 года на арктическом острове не осталось и заключенных. Оставшихся здесь перевели в Амдерму, отныне работать сюда стали привлекать исключительно вольнонаемных.
Шахты на Вайгаче в наше время (в губе Дыроватая)
Нам удалось побывать пока только в губе Дыроватой, где также велись работы, и почти ничего от времен ГУЛАГ мы тут не нашли. Дома здесь все разрушены, остались только фундаменты. Шахты затоплены и засыпаны. Остался только один восстановленный жилой дом, в котором периодически живет местный ненец. Скорее всего, в остальных местах на острове все шахты, шурфы и прочие следы добычи руды выглядят примерно также.
Справка по Вайгачской экспедиции:
На острове Вайгач и прилегающей части Югорского полуострова в 1929-1935 годах – действовала Вайгачская экспедиция ОГПУ-НКВД с центром в посёлке Варнек. На Вайгаче велась разведка и добыча полиметаллических руд, на Югорском полуострове - строительство дороги Белый Нос – Хабарово, в лагере на мысе Белый Нос располагалось строительство № 300 ГУЛЖДС, ликвидированное в сентябре 1944 г.
На базе Вайгачлага в 1934 г. был организован Западно-Арктический комбинат ГУСМП с целью добычи и обогащения цинково-свинцовых руд Вайгача и плавикового шпата месторождения Амдермы, преобразованный в Вайгачский трест ГУСМП, которому ГУЛАГ по договору предоставлял для работы заключенных (один человеко/день рабсилы ГУЛАГа стоил тресту в первой половине 1935 года 6 р.92 коп., во второй – 13 р.34 коп.) (РГАЭ, ф. 9570, оп. 2, ед. хран. 1485, лл. 13-14)
Источники:
- Данилов М. А. Богатства северных недр. Архангельск. 1977 г.
- Гурский К. П. Мой Вайгач : (записки заключенного) / Ненец. окруж. краевед. музей. – Нарьян-Мар, 1999. – 140 с. - http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=7165
- Дворжецкий В. Я. Пути больших этапов : Записки актёра. - М. : Возвращение, 1994. - 118 с. http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=book&num=1309
- Бунт на Вайгаче — http://www.gazeta-respublika.ru/article.php/20732
- http://nvinder.ru/article/vypusk-no-119-20321-ot-31-oktyabrya-2015-g/10388-svecha-pamyati-nashey
Сложно сказать, сколько в этих воспоминаниях истины, а сколько мифов и заблуждений, так как воспоминания, конечно, могут содержать ошибки и субъективные впечатления, что-то со временем люди путают, что-то забывают, где-то фантазируют, добавляя «зрелищности», но это практически единственная информация, которую удалось найти, так что приходится пока довольствоваться ею.
Комментарии
Спасибо за классный рассказ. С удовольствием послушал бы вас у Пучкова на рессурсе Опер.ру-
С глубоким Уважением,
Георгий Борисов
RSS лента комментариев этой записи