Белый Нос и Югорский Шар
До Белого Носа, как до важной вехи на нашем маршруте мы добирались еще целых два дня. Погода была не очень, и дойти до туда мы смогли, переночевав возле мыса Пыркова. Пока мы двигались от нашей прошлой стоянки к Пыркову, ветер дул с севера, нам в лицо, но стоил нам поравняться с самим мысом, как ветер затих. Однако, легче нам от этого не стало. С моря шла небольшая зыбь, которая билась о крутые скалистые берега мыса, и отражаясь от них, образовывала со вновь набегающими волнами интерференцию и толчею. В этой толчее лодка прыгала и подскакивала как спичка, но самым неприятным было то, что по непонятным мне причинам она будто бы приклеивалась к колышущейся беспокойной воде и совершенно отказывалась идти вперед. Как мы не гребли, как не напрягались, но заставить двигаться нашу посудину с адекватной скоростью мы не могли: создавалось такое впечатление, что мы гребем против течения, хотя, никакого течения здесь не было и в помине. Когда мы наконец обошли зловредный Пырков, то на то, чтобы догрести еще километров семь до Белого Носа сил уже не осталось и мы остановились пройдя еще совсем чуточку.
На следующее утро обнаружилось, что за ночь поднялся сильный ветер, попутный нам, и мы, не теряя времени собрались, и под одним лишь стакселем буквально долетели до Белого Носа. Приближались уже знакомые нам домики, высокая мачта с антенной, старые лодки на берегу. Признаться честно, нам не очень хотелось задерживаться на станции надолго. Мы даже думали, что неплохо было бы вообще не заходить туда, но необходимость отправить весточку домой все-таки убеждала нас в том, что хотя-бы на пять минут мы туда должны завернуть. Думалось нам, что если нас начнут зазывать на чай, то мы обязательно откажемся.
Надо сказать, что в прошлый раз нам очень не понравилось на Белом Носу, и причиной этому была очень напряженная атмосфера, царящая в коллективе метеостанции. А источником этой напряженности была жена начальника, женщина с весьма тяжелым и властным характером, держащая мужа под каблуком и фактически управляющая жизнью на станции. Делала это она довольно грубо и неумело, и мы быстро поняли, что делать здесь совершенно нечего, и лучше свалить отсюда поскорее, и никогда больше здесь не появляться. Вот и теперь, мы внутренне напрягшиеся и исполненные самых негативных мыслей обходили очередную скалу мыса, за которой должна открыться станция и пляж, на котором мы высадимся.
На пляже нас встретил Анатолий, хороший человек знакомый нам с прошлого раза. Конечно, он позвал нас в гости, и в первые же минуты нашего радостного общения выяснилось, что «начальства» на станции сейчас нет. Из работников тут только он да Гриша, в прошлом механик, а ныне еще и самый натуральный метеоролог. Также тут находилось трое связистов, приехавших сюда для установки каких-то новых мачт. Мы были безмерно рады такому повороту событий, подобравшаяся здесь компания внушала нам огромный оптимизм и желание задержаться на станции. Пока мы гоняли чаи и общались с населением полярки, погода начала портиться. Я, про себя, с радостью подумал, что это отличный повод переночевать здесь. Да и Анатолий, который исполнял здесь обязанности начальника, сразу предлагал нам устраиваться в одной из комнат дома, что мы и сделали ближе к вечеру. Наш Севка обосновался в обширной прихожей вместе со станционным псом Белым. В общем, все устаканилось, и вскоре мы даже начали чувствовать себя вполне своими, влившимися людьми.
На станции мы, в общем итоге, провели пять дней. Погода испортилась совсем, ветер раздул до двадцати метров в секунду, временами шел дождь, или опускался густой туман. Я чувствовал себя очень обязанным за такой теплый прием, но единственное, что я мог сделать для этих замечательных людей — это поделиться с ними своими сигаретами. На полярных станциях, как оказалось, не существует табачного довольствия, и курево привозят с собой сами работники. Однако, сколько его не вези, оно все равно рано или поздно закончится (при этом каждый наивно надеется бросить курить и берет сигарет заведомо меньше чем надо), и вот, уже месяц, как на Белом Носу был скурен последний бычок, и у обитателей буквально «ухи в трубку скручивались» от желания закурить. Я со своим, пускай и небольшим запасом табака, все же оказался табачным мессией на станции. Мужики курили сигареты, мечтательно закатывая глаза, а я, смотря на них, испытывал некоторое чувство удовлетворения.
Время, проводимое нами в гостях, текло неторопливо. Мы с Наташкой ходили гулять по окрестностям, фотографировали. Я накрутил еще патронов, сделал новый крепеж руля байдарки взамен старого, разболтавшегося. Большую часть времени мы посвящали общению с Анатолием или Гришей, которые работали, буквально, не покладая рук. Так как их, метеорологов, на станции сейчас всего двое, то и работать, соответственно, приходится без всякого перерыва, по очереди дежуря ночью, постоянно бегая на измерительное поле и отправляя данные в Амдерму.
Прошло время, погода улучшилась, мы засобирались в путь. Попрощавшись, отчалили от пляжа, подняли паруса и отправились дальше. Довольные, отдохнувшие, щедро одаренные кучей продуктов мы шли и думали — как же хорошо все-таки все сложилось. Благослави Боже этих людей! Сложно описать радость, испытываемую от подобного теплого общения и такого отношения к нам в этих безлюдных местах.
Погода стояла замечательная. Ветер гнал нас вперед, и вот уже появилось справа Хабарово, заброшенная деревня, в которой мы останавливались в прошлом году. Сейчас мы заходить в Хабарово не собирались, а вот насчет посещения Вайгача мысли были. Впрочем, если мы высадимся сегодня на острове, то что мы там будем делать? Так, раздумывая на эту тему мы двигались напрямик, по диагонали через пролив. Когда мы оказались вблизи Сухого Носа, мыса на Вайгаче, то решение, наконец, созрело. Вылезать тут было лень, чего-либо занятного на острове не предвиделось, и мы спокойно отправились дальше, нацелившись на материк, к мысу, расположенному у выхода из Югорского Шара.
Место нашей новой стоянки, чуть южнее границы пролива, порадовало нас своей умопомрачительной красотой. Здесь впадал в море небольшой ручеек, а пляжик, по которому он тек, был закрыт от моря острыми плоскими камнями, стоявшими подобно стенке. Пляж был небольшим, а справа и слева от него берег был скалистым и крутым. Тундра здесь тоже была неровной, во многих местах из земли торчали скалы, а вдали, южнее, там, где текла река Великая, виднелись небольшие горы.
На следующий день нам предстояло пойти дальше, ведь совсем рядом располагалась заброшенная полярная станция Югорский Шар. Абандон этот, несомненно, должен был оказаться весьма интересным. Мы сели в лодку, пробились через прибой, и под парусом устремились к выходу из пролива. Берега в этих местах делались все более и более скалистыми, ведь где-то тут как раз заканчивается Полярный Урал, сползает в море, чтобы потом вынырнуть из него Вайгачом и Новой Землей. Мимо нас проплывали утесы, и скоро нашему взгляду открылась полярка.
Да, она действительно стоила того, чтобы на ней остановиться и осмотреть ее. Признаться, такого мы раньше еще не встречали. По размерам ее можно было сравнить с небольшим поселком. На возвышении стояли домики, казавшиеся издалека обитаемыми, чуть подальше виднелись остатки некогда высоченной металлической мачты, которая теперь обвалилась от времени. Мы причалили к гальковому пляжу, я зарядил ружье, а Наташка приготовила свой фотоаппарат. Вот она, мечта любого абандонщика!
Как выяснилось при осмотре строений, была здесь не совсем полярная станция, а скорее, погранзастава с неким метеорологическим придатком. Во всяком случае, сакральная надпись «ДМБ», выполненная гвоздями на дощатом коробе теплотрассы, бросилась мне в глаза одной из первых. Самый большой голубой домик, судя по всему, служил казармой для бойцов. На дверях помещений внутри домика висели бирки, свойственные любым военным объектам. Была там и «комната для умывания», и «место для чистки обуви», и т.д. Здесь все было как в обычной казарме: сортир, умывальник, кубрик, ленинская комната (с камином и красными стенами), каптерка, тренажерная комната. Во время осмотра всего этого роскошества мы с Наташкой рассуждали о том, какая здесь была служба. Служба, надо полагать, здесь была просто чудесна — старшее начальство где-то далеко, обеспечение хорошее, никакого устава, и вообще, полное полярное спокойствие. Впрочем, как мне кажется, в любом труднодоступном месте, военная служба должна быть очень хороша.
Другие постройки станции несли различные вспомогательные функции. Явно угадывался склад, котельная, электростанция, бокс для техники. На отшибе стоял дом, в котором, скорее всего, жили метеорологи, а может быть, и офицеры.
Вволю нагулявшись, мы вернулись к лодке. Ветер был все так же хорош. Впереди, на следующем мысе виднелся высокий маяк и еще пара каких-то домиков. Там тоже надо было вылезти и все осмотреть. Тем более, что маяк, при изучении его в подзорную трубу, оказался кирпичным. Кирпичных маяков нам видеть еще не приходилось. Мы спихнули с берега лодку, уселись в нее, и удовлетворенные только что посещенным абандоном, направились к маяку. Все-таки, это путешествие уже сейчас выглядело гораздо более занятным, чем прошлогоднее.
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи